Мое детство, опаленное войной...
Мы, дети военного Сталинграда, остаемся практически последними свидетелями
сражений в Сталинграде. Самому молодому из нас не менее 63 лет, и мы, так же
как и участники Великой Отечественной, уходим из жизни с каждым годом все больше
и больше…
Немало уже пришлось похоронить своих сверстников, друзей и одноклассников. Поэтому,
пока жив, решил написать всему молодому поколению, как мы жили, что видели,
и выразить свое отношение к тем событиям в преломлении к сегодняшней жизни.
...21 июня 1941 года я с отцом и двоюродными братьями находился в бане (там,
где сейчас чулочная фабрика). Вдруг раздался истерический возглас: «Война-а-а!».
Народ голым, некоторые в мыльной пене, быстро оделся и разбежался по домам.
У нас дома на Ельшанской горе (в 300 метрах от 7-й больницы) в тот день (выходной)
было много гостей – родственников и друзей родителей. Мужики выпили по рюмке,
закусили и побежали на пункты сбора по мобилизации. Но быстро вернулись (им
сказали, что вызовут, когда потребуется) и продолжили застолье с бурным обсуждением
начала войны. Один родственник заявил, что воевать не будет, ибо 4 года при
советской власти отсидел, другой – что он болен и воевать не может. Родня заклеймила
их позором! Все остальные были полны отваги и патриотизма. Люди с двумя-тремя
классами образования, никогда не состоявшие в партии, в основном рабочие и крестьяне,
пришли к единому мнению, что за 3-4 месяца разгромят фашистов и героями вернутся
с войны… Много позже мы узнаем, что один из родственников, Мартынов Григорий
Васильевич, в 1943 году повторив подвиг Матросова, стал Героем Советского Союза,
и ему поставлен памятник в Новороссийске.
Отца, Поликарпова Никифора Петровича, провожали на войну четыре раза: с Ельшанского
вокзала (не хватило мест в вагонах), дважды со 2-го Сталинградского, и только
от набережной Сталинграда на пароходе его отправили вверх по Волге. С борта
он кричал нам: «Не плачьте, через 4 месяца мы уничтожим фашистов, и я вернусь
домой!». Но вернулся он только в октябре 1945 года. Его медаль «За взятие Будапешта»
я передаю по наследству своим внукам…
Смерть с небес
С июля 1941 года началась безотцовщина для всех моих сверстников, трудные военные
и послевоенные годы. Мать делала все, чтобы прокормить и обогреть своих детей.
Участвовала со всем взрослым населением в создании противотанкового рва от Верхней
Ельшанки до радиоузла, укреплении бомбоубежищ, блиндажей. Дети были заняты трудом
на своих подворьях, ведь у большинства были огороды, бахчи, крупная и мелкая
живность.
В августе 1942 года я впервые увидел немецкий самолет-разведчик, так называемую
«раму». Он фотографировал объекты Сталинграда от элеватора до Купоросного завода
и в конце сбросил тысячи листовок. Мы, пацаны, бегали, собирали красивые разноцветные
бумажки и сдавали советскому офицеру для костра. По одной-две листовки мы прятали
за пазухой и приносили своим взрослым родственникам, которые нас ругали за это,
но втихаря читали, плевались и поносили Гитлера, Геббельса и всех фашистов.
Никаким посулам геббельсовской пропаганды не верили сталинградцы!
В один из прилетов «рамы» выскочили наши три истребителя, на наших глазах над
Ельшанской горой завязался воздушный бой. Наши «ястребки» были фанерными, летчики
неопытные, а «рама» бронированная, ее стрелок мог вести круговой обстрел приближающихся
целей. В результате «рама» быстро расправилась с двумя «ястребами», а третий,
впустую израсходовав боеприпасы, улетел восвояси.
С земли расстрел наших самолетов выглядел так: дымок над «рамой», звук пулеметной
очереди, затем дым и пламя загоревшегося «ястребка». Один упал в Волгу вместе
с летчиком, второй выбросился с парашютом. Немецкий самолет кружил над ним и
строчил из пулемета, пока летчик безжизненно не повис на стропах парашюта. Женщины,
наблюдавшие с нами за этим, кричали, проклиная фашистов, а мы, мальчишки, были
настолько удручены, что слезы лились сами собой…
Не встречая сопротивления нашей авиации и средств ПВО, немец регулярно прилетал
и выполнял свое черное дело. Однажды, рассмотрев, что на заводе им. Куйбышева
скопилось огромное количество леса (сплавляемого по Волге и не отправленного
в районы, занятые фашистами), немецкий летчик сбросил несколько зажигательных
бомб. Разразился грандиозный пожар. Стоять на горе у 7-й больницы было невыносимо
горячо, надо было прятаться в щели. Огромные горящие бревна летали в небе и
падали, порождая новые очаги пожаров. Завод выгорел дотла...
Немецкая авиация бомбила на глазах у вездесущих мальчишек вокзалы, жилые дома,
элеватор в Ворошиловском районе (чтобы нам не досталось зерно, запасенное на
зиму).
Запомнилась массированная бомбежка консервного завода. Около полусотни «мессершмитов»
заходили на вираже в атаку над Ельшанской горой (в кабинах были видны самодовольно-ликующие
лица немецких асов) и, пикируя с воем сирены, сбрасывали бомбы над Тулака. Взрывы
уничтожали оборудование, продукты, людей. Тогда на заводе погиб дедушка (В.И.
Кожин) моей будущей жены. Я оказался невольным свидетелем его гибели…
(Продолжение воспоминаний Г.Н.Поликарпова – в следующем номере).
Г.Н.Поликарпов
Опубликовано: 2005-04-07
|
