Миф о «Сероглазых королях»,
или Трудности перевода
Существует множество классификаций поэзии: по стилю, рифмовке, ритму, образу выражения мысли и многому другому. Одна из этих классификаций делит поэзию по половому признаку. Есть ли разница между мужской и женской поэзией и в чем она выражается? Попросите любую девушку назвать вам своих любимых авторов, готов поспорить, список будет пестреть именами поэтесс. Если же вы спросите мужчину – едва ли в его перечне найдется хотя бы одна-две фамилии. Мужчинам трудно чувствовать то, о чем писали Ахмадулина, Ахматова, Агашина… В школьном возрасте мои рассуждения по этому поводу сводились к тому, что мужчина в поэзии говорит «я люблю Тебя», а поэтессы чаще «ты любишь Меня», потом я думал, что суть в восприятии мира, чувств. Что чувствовал сам легендарный ахматовский «Сероглазый король», читая
«Дочку мою я сейчас разбужу,
В серые глазки ее погляжу.
А за окном шелестят тополя:
«Нет на земле твоего короля...»
В то же время все когда-то ощущали строки Цветаевой:
«С такою силой в подбородок руку
Вцепив, что судорогой вьется рот…»
На самом деле проблема гораздо глубже и, скорее всего, как и все в поэзии, неподвластна логическому объяснению. Читателю, окинув взглядом страницу, не будет трудно заметить, что все авторы, опубликованные в этой подборке, – молодые девушки. Я постарался собрать стихотворения, которые доступны для понимания и прочувствования всем, без «трудностей перевода».
Здесь представлены стихи как и уже уверенных в силе своего слова Марии Панферовой, Сони Пащевской, Насти Горшковой и Виктории Ткаченко, так и стихи начинающих, но феноменальных по степени восприятия мира 15-летней Валерии Копаневой и
17-летней Ирины Соловьевой. Что их объединяет? Соня – математик, Настя – журналистка, Вика – музыкант... Ответ простой – Слово.
Мария Панферова
Жизнь небезынтересна
очередь в магазин тянется перелеском
похороны вождя кажутся лучшим квестом,
чем вереница дней, вкупе тобой прожитых.
Ты, как старуха в море, прячешь в своих корытах
вместо былых богатств – только сырое тесто.
учишься жить, дрожать, чувствовать нужным местом,
слышать со всех лотков: ЖИЗНЬ НЕБЕЗЫНТЕРЕСНА.
думаешь: быть вторым – в сущности сорок первым.
стыдно прослыть сырым, счастье сойти незрелым,
если найти теплицу,
где дозревать, молиться,
думать, считая сны: с кем бы еще напиться?
за недостачей средств предпочитать консервы,
пережидать январь хрупким третичным нервом.
нам повезло: зима часто не бесконечна.
лучшее в голове – то, что не частеречно.
нас не убьет февраль, но обезглавит время,
космос целует мне волосяное темя,
как молодая мать – трогательно и млечно.
шепчешь в мою кровать: мы станем чем-то вечным.
я закрываю дверь и говорю: «конечно».
Соня Пащевская
В единственном числе
здесь все для одного: одна постель,
одна зубная щетка из стакана
торчит по направлению недель,
стирающих все глубже край дивана.
и пусть в шкафу две чашки – все равно
одни и те же пальцы этих чашек
касаются; никто уже давно
не гладит по утрам чужих рубашек.
как ни крути, опять наступит ночь,
на кухне станет вновь невыносимо
сидеть, и тот, кто пробует помочь,
получит помощь в прохожденьи мимо.
(без одного не нужен и другой
и, собственно, тогда никто не нужен)
как ни крути, а вечером домой –
готовить на одну персону ужин.
одна бутылка старого вина,
засунутая в шкаф еще двоими –
одним из них теперь извлечена
спасти от ночи формами своими,
вмещающими жидкость – столько, чтоб
хотя б на эту ночь забыть о чуде,
при мыслях о котором бьет озноб
и руки сами тянутся к посуде,
уже не раз побитой. Человек
в единственном числе придет на кухню,
смотреть из-под своих тяжелых век,
как свечка в одиночестве потухнет.
Анастасия Горшкова
За облаками
Действующие лица:
– девушка в маске
– молчаливый нерешительный пилот
– медлительная стюардесса
/все герои
по ту сторону кармы, в шаге от Нирваны.
как ни меняй слагаемые местами –
это дань Сансаре.
Сизиф и белки не пострадали/
Девушка в маске
(монолог, прерываемый гудением
двигателей самолета
и нечленораздельными звуками
из уст пилота):
«Мистер, помогите уговорить самолет
океану отдаться.
я не сумасшедшая,
я запретный плод Вашего воображения,
если хотите, галлюцинация.
Я распята на географических картах.
Я не знаю слов «память», «завтра»,
«повернуть обратно»,
я претендую на «Оскар»
в номинации «Лучшая реинкарнация».
«Мистер, мы могли с Вами где-то раньше встречаться?»
Нет? Но могли бы.
Я гадаю не по руке, но пальцами.
Предсказываю по глазам
близкий конец... простите, оргазм».
«Мистер, им выдадут по свистку
и жилету,
спрячьте свои пистолеты.
Воздайте должное ммм... балету
на облаках»
«Мистер, научите меня на санскрите
прощаться.
Я буду строчки шептать
в клетчатую тетрадь,
пока самолет вонзается в синюю гладь».
Стюардесса:
«Освободите кабину пилота, мадам!»
Девушка в маске:
«Простите, но пилот влюблен в океан».
/в пассажирских самолетах
для экипажа
не предусмотрена система
катапультирования,
это уравнивает шансы –
ведь у каждого есть крылья/
Ирина Соловьева
Вдохновлюсь непонятной музыкой,
Судьбами известных наркоманов,
Надену самые модные блузы,
Выкину бульварные романы,
Буду пить, курить и танцевать,
Стану иконой стиля из прошловека;
В спину и в ресницы целовать
Любимого нелюбимого человека
И умру в 27–28 лет
от яркой жизни, анорексии
или передоза,
Кто-то будет жалеть, кто – нет
О том, что от дивы осталась
кучка навоза
А где-то через половину века
Кто-то послушает непонятную музыку,
Посчитает меня идеальным человеком
И проживет такую же
бесполезную жизнь
В свое удовольствие
Виктория Ткаченко
Слишком
Прислоняться щекой к тепловатой щеке подушки,
Набитой не перьями, а моими тяжелыми мыслями.
Столько ночей на одной и той же кровати,
Но каждый раз быть настолько другой... Немыслимо.
Прижимать ладонь к широкой ладони стены,
За которой хранятся чужие, ненужные люди,
Лежать безголовой и удивленной рыбой,
Глупым ртам предложенной на серебряном блюде.
Прищуренными ресницами ловить свет фонарей,
Пытаясь растопить холодность собственных глаз,
Постоянно умалчивать о чем-то... нужном, о чем-то... главном,
Оставляя головоломки фраз.
Выбор: убивать (в себе) или убиваться
Ни о чем или о чем-то неважном…
Это нормально? Это ведь может случиться
С каждым из нас? Да, наверное, с каждым.
Наводить порядок в отношениях или в мыслях,
Быть осторожнее, выбирать аккуратность слов
Бесполезно, когда внутри затянуто
Слишком много узлов. Слишком много узлов.
Валерия Копанева
Спящим
Они так спокойно спят,
когда говорят, что
холодно,
зима.
Даже не ворочаются
в одеяле ума,
всё боясь оказаться сшедшими
в белых стенах.
Вы же не думаете, что это дико –
думать о заводном апельсине?
И если пришел
в грязных сапогах,
не человек, а снег – свинья.
В кармане играет
входящая головная боль,
зависшая между
«ответить»
«отбой».
Ответить,
что позже переотвечу.
И обязательно, обязательно
забыть кому.
И зачем? Если
зимой всегда
исходящие посылаются
каким-то спящим.
Опубликовано: 2010-09-30
|
