«За всё» и «На всю голову»
Шлю вам пламенный привет, дорогие! Уже, честно говоря, успел соскучиться
– давно не вел своей законной поэтической странички. Сегодня на ваш суд представлю
творения трех, на мой взгляд, изумительных авторов. Они разные, но суть одна:
чувства раскрываются в необычном формате, хорошая и добросовестная работа со
словом, мир через призму постмодерна. В чести и верлибр, и дискретное сознание,
и постоянный поиск новых форм поэтического выражения. Стихи «за всё» и «на всю
голову».
Сашу Кафтанова представлять не надо – вы его и так давно знаете. Недавно новый
его музыкальный проект «Небо Рыб» успешно дебютировал на сцене «Диско Кубы».
Писать человек умеет – и песни, и стихи. Хорошие. Весьма. Вполне.
Дебютирует у нас Ксения Ващенко. И не просто дебютирует. Стремительным вихрем
она ворвалась – как полвека назад «битлы» в чарты Billboard – и взорвала мой
отравленный классикой мозг. Пусть не гундят собиратели хлама «на патриархальной
свалке устаревших понятий, использованных образов и вежливых слов» о падении
нравов и плохой молодежи. Нынешняя молодежь намного лучше вас, мамонты! И утирает
вам ваш важный нос до самого мяса и по всем раскладам. И в поэзии в том числе!
Ксения тому яркое подтверждение. Горжусь, что открываю для вас такие сильные
и красивые стихи.
Евгений Морковин – достаточно молодой автор, ему 17. Стихи, которые мы публикуем,
он написал еще раньше. Не могу его равнять ни с Веневитиновым, ни с Чаттертоном,
ни с Рембо. Он делает вещи с совершенно иной природностью. Его строки льются
так же мерно и спокойно, как трип-хоп от Massive Attack. Моя старая подруга
Аня Пересыпкина – ведущий специалист в области хип-хоп культуры – мне однажды
сказала, что «рэп – это постмодернистская поэзия». Я об этом никогда не задумывался,
ибо обращал внимание только на вычурные внешние проявления: на обсаженных негров
в шубах и их корявые гангстерские понты. Но рэп основан на текстах, он является
еще одним неординарным художественным способом выражения мыслей и взглядов на
окружающий мир. Некоторые российские рэперы – неплохие поэты. Народ хвалит Гуфа,
покойного Грюндика. Я же хвалю Женю Морковина за хорошую работу со словом.
Сильно улыбнули и порадовали меня все эти три товарища. Желаю им метких рифм,
быстрых нот, непрерывного демиургического экстаза и вечного коннекта с тонкими
планами. Чтобы муза не забыла адрес, а мысль не забыла эйдос. Летс гоу, хлопцы
и дивчины! Продолжайте радовать!
Ксения Ващенко
О человеке
А когда ты засыпаешь, тебе снится
Италия и Флоренция;
Ты ее никогда не видел, но, наверно, она такая –
Белая колонна, берег,
раковина морская,
Приложи ее к уху, услышишь, как бьется сердце.
Светлые дети, прохладные эти пальцы
Обнимают и тянут куда-то под одеяльце,
У тебя в руках не тельце –
Живая вода.
Усни навсегда.
Соленая сеть, не моя беда.
Но ты все равно просыпаешься, выпачканный в мазуте, в машинном масле, без сути,
в одной минуте от выхода на дорогу/на встречу с Богом.
Послушайте, люди, живущая мысль о чуде – насмешка над этим роком, над стойким
тяжелым смогом, в котором идешь, а вокруг лишь вышки сторожевые, и скептики
выстраиваются в шеренги, от стенки до стенки, шаги, рукава, коленки – такие
привычные, мокрые, неживые.
А в небе от шпилей отверстия ножевые.
В земле, словно корни, бетон и стальные стержни.
Мосты не выдержат, любимые не поддержат.
Вежливость, нежность – названия, а безгрешность –
Самое верное, что каждый из нас имеет.
Ты здесь один, стоишь, а в груди немеет
Тот камушек, бывший когда-то живым и теплым.
Локоть к локтю вставая в свою колонку,
Ты оправляешь галстук, манжеты, ребра.
И тебе наплевать на женщину и ребенка,
Это давно перестало казаться всем аморальным.
Это жизнь мегаполиса.
Господи, все нормально.
Ты совсем один в целом мире, совсем, совсем,
Ты сворачиваешься клубочком во мраке и тишине.
Разгляди, попытайся, себя за тучей своих проблем,
С которыми тебя оставляет наедине
Толпа из возлюбленных, друзей и других чужих.
Все нормально, Господи.
Это жизнь.
А потом, когда ты будешь уставший, слепой и сонный,
Светлые дети позовут тебя спать на берег
Под небесные своды, под мраморные колонны,
Слушать раковины морские, дышать и верить
В благородные кедры, корабельные сосны, святые клены,
Золотые сети и белые птичьи перья.
Но ты совсем один в целом мире, как кит-убийца,
Ты будешь стоять на далеком своем берегу, не двигаясь и немея.
Мы не умеем еще любиться,
А вот быть жестокими мы умеем –
И тогда ты возьмешь и убьешь медузу,
Потому что она тебе покажется бесхребетной.
И при этом ты скажешь какую-то глупую злую фразу:
«Выживает сильнейший, загнавший свой шарик в лузу»…
Море выплеснется на берег, а ты ведь поймешь не сразу,
Что сломал этот мир; проснешься дрожащий, бледный
И заплачешь, сжимая себя руками,
кляня, ругая,
И потянешься за стаканом.
А там вода соленая и морская.
И тьма сузится до конечной точки, разрывая границы спальни.
Это жизнь человека.
Все в порядке, Господи, все нормально.
Про мир
И когда ты решишь, что все счастье разово, и от сердца вмятина на ребре, Бог
возьмет и положит тебя за пазуху, отнесет на самый большой хребет и отпустит
ласточкой, славкой, горлицей из-под всех заоблачных покрывал.
Этот мир прекрасен до спазмов в горле, и
Ты проснешься – словно не умирал – синеглазым, смуглым, песчаной отмелью, тростниковой
дудочкой между губ, влажным теплым ветром, летевшим от меня и звенящим звездами
на бегу, темным илом, легшим на берегу. И река, задумавшись, бросит под ноги
золотую рыбку, волшебный плёс.
У тебя в ладонях – июль и подвиги, ты в своих ладонях мне мир принес, положил
в карман, оправил платье мне.
Этот мир прекрасен, и в горле ком,
Я – сундук, наполнена сном и памятью и речным горячим твоим песком.
И тогда ты решишь, что все стало правильным, и распустишь бантик мне на косе.
Этот мир такой, что не видно края в нем.
Бог вздохнет и станет тобой – совсем.
Александр Кафтанов
Именно таким
Именно таким
и должен был быть
первый снег этого го(ро)да.
На улицу выбежал беспризорный щенок
и с удивлением и радостью
обреченного мореплавателя при крике «Земля!»
принялся оставлять следы,
наматывая круги по белому полю...
Странно
Этой земле миллиарды лет,
все равно каждый год
снег называют первым,
а ребенок может сделать лишь один первый шаг,
ровно как и произнести одно первое слово.
Несправедливо...
Господи, если ты слышишь меня,
я не тот щенок,
и меня искренне волнуют вопросы
снежного исчисления,
и я предлагаю тебе сделку.
я хочу, чтобы каждый
из миллиардов наших с ней поцелуев
был как тот снег - всегда самым первым.
Если ты выполнишь мои требования,
мы оба быстро забудем об этом инциденте
и разойдемся с миром,
а если кто-нибудь из прочитавших это
потребует того же самого,
попроси их придумать что-нибудь
новенькое,
если они и вправду
влюблены...
Евгений Морковин
Кто-то, кроме нас
Придет время,
Когда я – отец, не обязательно святой,
Когда ты – мать, но совсем не пере-;
Когда будет кто-то, кроме нас с тобой,
Собирать по берегу птичьи перья.
Портить нам нервы.
Этот кто-то будет таким, как я,
Или точно такой, как ты. Верю,
Не только мой, не только твоя –
Но будет. Придет время.
Руины
Замусоренные переулки, окурки, бутылок звон – приятно ли? – под ногами, а мы
как дети играем в жмурки, водим свой кон, как принято, лично сами: скрежещем
зубами, обсуждаем Веды, Мураками, обличия какого-то Вишну, а беды – нет, не
с нами, посмотри, какое небо! Забудь про то, что сделано чьими-то руками, а
не мыслями: думай о возвышенном, басни Басё перед сном читай, обсуждай места,
где еще не был, такие красивые, чистые; плевать, что где-то звучат выстрелы
– зачем нам знать? Да, поохаем, поахаем над новостями – и ну их на хрен, эти
ираны, ираки, афганистаны, ведь правда? Но нас хозяевами назначили, не гостями,
следом идут другие, а что оставляем мы? Руины.
Щелчок
Тени прошлого
в ночи
черными стаями
кружатся –
теперь,
к своему ужасу,
понимаю,
не грачи
это – коршуны.
А я
такой крошечный,
закрываю глаза и уши
руками,
тьму кромешную,
как дверь,
обвешиваю
замками:
не вижу, не слушаю –
спи, хорошая
моя,
ничего не случится,
нет!
Но крылья
закрыли
свет:
спускаются птицы
за наживой.
А мы –
живы.
...
Щелчок.
Лампа.
Их нет.
Александр Паршиков
Опубликовано: 2010-02-11
|
