АНТИХАРОН
медику нужен творческий подход
– Давай перебьемся на чуть-чуть попозже: я только после четверосуточной смены
и хочу вздремнуть пару часиков. О`кей? – попросил меня Коля Рубцов. Он настоящий
эскулап-стахановец и работает, что называется, в самом пекле – реанимации. Думаю,
вам не надо долго объяснять, что это такое. Колян – молодой врач.
Сразу извинился за творческий беспорядок – из-за постоянных дежурств нет времени
на уборку. Присели на кухне, в телевизоре играет «Металлика», началась неторопливая
беседа. Лукаво не мудрствовали, не умничали – просто сидели и общались. Сам
Коля – парень простой и, несмотря на специфику своей профессии, душевно теплый.
Как и все хорошие люди, он скромен: просил не называть места своей работы. И
этим меня поразил до глубины души – остались же еще в наше время такие бессребреники...
А то развелось в последнее время много всяких швейков, львов толстых и мюнхгаузенов:
будут тебе, крысы тыловые, рассказывать, как кишки на БТРы наматывало или как
на медведя с голыми руками ходили...
Колян не из таких. Он просто занимается своим делом: вытягивает людей с того
света, из потных лап адского лодочника Харона. И ничего не требует взамен...
– Глупый вопрос: работа пыльная?
– Слово «пыльная» не совсем подходит, да и работой это назвать сложно. Это больше
образ жизни. Лично у меня стереотип работы сформировался такой: пришел, с восьми
утра до шести вечера отсидел на своем рабочем месте (у станка ли, за столом
– разницы нет), выполнил свои функции и со спокойной душой и чувством выполненного
долга ушел. У меня, в общем, тоже есть временные ограничения, но это не работа.
Это, скорее всего, призвание. Я даже к алкоголикам, которые на улице валяются,
подхожу – проверяю, живой или нет... Труд нелегкий, неспокойный, неоднообразный.
Ситуации бывают различные – в каждом случае могут произойти непредвиденные осложнения,
часто нужен по-настоящему творческий подход, надо уметь оперативно мыслить и
принимать решения, чтобы спасти человека.
– Ты выбирал профессию сам или по семейной традиции?
– Все получилось... случайно. Я закончил школу. Мы с друзьями уже к тому времени
занимались музыкой, и мне хотелось приобрести музыкальный инструмент. Я устроился
работать санитаром в больницу – мне тогда еще восемнадцати не было. Буквально
после второго дежурства я понял, что ничем другим больше заниматься не буду.
Позже устроился в реанимацию. В дальнейшем я решил прочнее связать свою судьбу
с медициной, закончил медакадемию. У меня специальность «педиатрия» и два сертификата
– «детский хирург» и «анестезиолог-реаниматолог». Зарплата сравнительно небольшая,
поэтому приходится работать на двух работах, обе в реанимации.
– Пациенты благодарят?
– По-разному бывает. Кто-то говорит «спасибо» – уже приятно. Кто-то приносит
своими руками испеченный пирог – тоже очень приятно. Но процентов 40 людей ничего
не говорят, и даже бывает обратная реакция – качают права, ругаются. Это специфика
общества потребления: когда человек попадает в больницу, он считает, что ему
обязаны все, так как государство платит за него деньги, и поэтому все должно
быть механизировано и стандартизировано. Грубый стандарт – сколько заплатили,
за столько и должен вылечиться. Это не совсем правильно, в медицине такая логика
не работает. И если происходит какой-то «шаг вправо, шаг влево», то это со стороны
общества потребления считается чем-то непозволительным. Поэтому очень много
претензий по этому поводу. Идеология общества потребления определяет соответствующее
отношение к труду врача. Очень много скандалов происходит из-за этого.
Есть другая закономерность – развелось много непорядочных пациентов. Люди стали
знать закон – если вернуться к идеологии общества потребления, и подавать в
суд на лечащих врачей с целью извлечения материальной выгоды. Элементарный пример:
молодой девушке назначили колоть внутримышечно антибиотики, чтобы вылечить ее
от бронхита. Эти уколы делаются в ягодицу. Девушка подкатывает к лечащему врачу,
жалуется на то, что не хочет «портить красоту», и просит, чтобы ей кололи в
другое место – в бедра. Врач соглашается. А после выписки девушка идет к адвокату
и на доктора подает в суд. Он ей начинает говорить: «Да вы че, офигели? Вы ж
сами попросили!». Она ему: ничего не знаю. Адвокат заряжает такую тему: «Зачем
же вы прокалывали ей в бедро, когда прекрасно знали, что риск возникновения
инфекционных осложнений больше, чем от уколов в ягодичную мышцу?». А в истории
болезни записано, что уколы делались в ягодицу. Поэтому никому ничего не докажешь.
Клиника и лечащий врач попадают на деньги. Вот так и верь потом людям – ни стыда,
ни совести, как говорится. Принцип Homo homini lupus est в действии. Такого
геморроя сейчас много происходит – и в реанимации в том числе.
– Насколько почетна сейчас профессия врача, как ты думаешь?
– Могу сказать одно: она всегда будет существовать. Как и профессия учителя.
Возможно, она сейчас не так и популярна. Но сами медики относятся уважительно
друг к другу. А кто не работает в этой сфере, относятся к врачам без должного
уважения. И этому очень сильно способствуют средства массовой информации со
своими страшилками про душегубов в белых халатах. Медленный процесс девальвации
престижности профессии все же наблюдается. Количество желающих поступить в мединституты,
насколько мне известно, снизилось. Связано это с высокими требованиями и низкой
зарплатой.
– Было желание все бросить?
– Было, и не раз. Но останавливало то, что я слишком много сил отдал для того,
чтобы поступить в медакадемию. Да и заработная плата тоже не шибко большая –
это тоже немного отталкивало. Ставка врача-анестезиолога-реаниматолога (со всеми
надбавками и доплатами за вредность) чуть больше 4 тысяч рублей. Поэтому мне
приходится на двух работах работать. У государства неправильная позиция. Все
понятно, что по телевизору показывают: мол, врачам повысили зарплату. Это правда.
Но, во-первых, насколько ее повысили? И, во-вторых, из какого расчета? А сколько
специалист в общей сложности получает? Очень мало. В той же поликлинике врач-педиатр,
чтобы получить 10 тысяч рублей в месяц, должен осмотреть 100% своего участка.
Естественно, это нереально. Мне бы хотелось получать побольше (улыбается). Но
это совсем другой вопрос.
– Как не сойти с ума, работая в реанимации?
– Первые два года я очень сильно запаривался – шла перестройка сознания, адаптация
к условиям работы, акклиматизация. Нужно было привыкать, что от тебя и от твоего
решения зависит человеческая жизнь. Постепенно привыкаешь. Многие люди, которые
работают в реанимации, в идеале должны быть циниками. Есть такая штука – называется
«синдром выгорания». Иным словом, профессиональный цинизм. Это рефлекс психологической
самозащиты. Но есть риск, что это хладнокровие будет проявляться и в жизни вне
больницы. Я 80% времени провожу на работе – поэтому перестроиться иногда не
успеваю. И это проявляется в отношении с друзьями, с близкими. Если человек
умеет разграничивать работу и жизнь, контролировать свое настроение – это очень
хорошо. Но, к сожалению, не все это умеют делать.
И здесь Коля, как всегда, поскромничал: он не сказал, что в его жизни есть отдушина
– творчество. На протяжении нескольких лет он играет на басу в различных волгоградских
проектах. Последние пять лет он рубит хардкор в группе «Обратная психология».
На сцене эскулап мгновенно перевоплощается в неистового мясника – накопленные
эмоции выплескиваются в правильное музыкальное русло. Играть хардкор лучше,
чем квасить тихими вечерами у телевизора с «кривым зеркалом».
– А «Обратная психология» как же?
– Занятие музыкой не предполагает рядовой смены деятельности. Это просто занятие,
в корне отличающееся от работы. Каждый человек, играя музыку, ставит себе определенную
цель – либо стать знаменитым и заработать кучу бабла, либо просто выплеснуть
свои эмоции.
«Обратная психология» не ставит целью свернуть музыкальный олимп – нам просто
по кайфу играть вместе. Когда я играю на басу – я отдыхаю, с помощью хардкора
освобождаю свою душу от накопившегося негатива.
– А ведь ты ж еще и песни пишешь? Так?
– (скромно улыбается) Есть такая беда. Я написал почти все песни для группы
«Период сдвига». Потребность в творчестве до сих пор имеет место быть – сейчас
пишу, но уже реже приходит вдохновение – работа отнимает почти все время. Выходишь
после четырех суток дежурств весь запаренный, смотришь – а уже осень, и думаешь:
как так получилось?
– Че еще я забыл у тебя спросить?
– Молодой, холостой, красивый. Рассмотрю варианты (улыбается).
Александр ПАРШИКОВ
Опубликовано: 2008-09-24
|
