Наталья Седова: «Не навреди!» верно и в отношении пациента к врачу
Зарождение биоэтики связывают с событием, произошедшим в конце 60-х годов
прошлого столетия в одной из больниц Сиэтла (США). Именно там появился первый
аппарат диализа. В простонародье – «искусственная почка». Поскольку он был единственным
на клинику, то со всей остротой встала проблема выбора: кому из пациентов дать
доступ к спасительному прибору, а кому – нет…
...Врачи отказались брать на себя такую ответственность и предложили создать
комиссию из уважаемых граждан, которая взвешивала бы все «за» и «против» и выносила
бы свой вердикт. Тем самым одна из норм медицины, восходящей к Гиппократу и
предполагающей корпоративную врачебную этику, была пересмотрена. Именно тогда
было положено начало открытой дискуссии относительно этических принципов, в
которую включились не только врачи и ученые, но и политики, священнослужители,
юристы, журналисты и просто неравнодушные граждане. Тема оказалась шире, чем
предполагалось, – речь шла не об одном лишь доступе к достижениям медицины,
но и о защите прав и достоинства человека перед лицом новых биомедицинских технологий,
которые могут использоваться как во благо человека, так и во вред ему.
Одним из последних юридических документов, призванных регулировать биомедицинские
исследования, обязательным для соблюдения во всех государствах, ратифицировавших
его, стала появившаяся в 1998 году «Конвенция о правах человека и биоэтике».
Ее подписала 31 страна Европы. Россия всячески этот документ поддерживает, но...
пока не подписала. Странно, почему?
– Дело в том, что Конвенция – это юридический документ, а значит, как только
государство подписывает его, то наступает необходимость «подгонять» под него
и национальное законодательство. Увы, пока оно в России рваное: какие-то законы
прописаны, какие-то – нет. Поэтому и до подписания декларации руки не доходят...
С этой реплики начался наш разговор с Натальей Седовой, заслуженным деятелем
науки РФ, заведующей кафедрой философии, биоэтики и права, доктором юридических
наук, доктором философских наук, профессором.
– Для современного, отчасти просвещенного обывателя биоэтика связана, наверное,
с тремя социальными проблемами: эвтаназией, терапевтическим клонированием и
абортами...
– Знаете, не так давно я была на международном конгрессе в Лондоне, где среди
прочих гостей были и врачи из Голландии. А Голландия – это одна из четырех стран
Европы, правительство которой разрешило эвтаназию. Спрашиваю: «Ребят, ну что
там у вас с эвтаназией? Как реагирует общество? Есть случаи, когда тяжелобольные
пациенты захотели добровольно расстаться с жизнью?». Они: «Не переживайте. Все
смерти произошли естественным образом и своим чередом. Дело в том, что на эвтаназию
надо оформлять столько бумаг, что больные просто не доживали». Мой рассказ выглядит
как черный юмор, но я совсем не хотела смеяться...
Медицина научилась спасать людей от смерти, но, к сожалению, пока не умеет возвращать
им полностью здоровье. А с другой стороны, как кто-то другой, даже самый ближайший
родственник, может решить за человека, жить ему или умереть? Тем более есть
свидетельства: некоторые пациенты слышат окружающих и сознают, что происходит
вокруг, даже находясь в коме. Правда, шевельнуться или сказать что-то не могут...
И я полностью поддерживаю запрет на эвтаназию в России!
– Почему?
–Мы пришли в рыночные отношения с абсолютно тем же восточно-советским менталитетом:
многие проблемы у нас решаются по звонку, во многих вопросах мы невежественны,
а порой – алчны и безответственны. И представьте того бедного врача, от которого
будет зависеть введение «смертельной инъекции» или перекрывание какого-нибудь
краника в жизнеобеспечивающем приборе. Сначала он, возможно, будет поступать
из человеколюбия и сострадания. Но неминуем тот день, когда к нему обратится,
например, близкий друг и попросит...
м-м-м... облегчить страдания теще. Или, хуже того, сверху «надавят»: делай,
что тебе говорят, а не то... Нет-нет, в России мы пока до эвтаназии морально
не доросли.
– Тогда такой вопрос: позволительно ли использовать посмертно органы человека?
– В России действует презумция неиспользования. Но я бы на месте министра здравоохранения
поступила так: в момент получения паспорта каждый член общества должен заполнить
документ, назовем его распоряжением, где говорилось бы, например: в случае клинической
смерти прошу меня не оживлять, в случае автомобильной катастрофы разрешаю или
запрещаю трансплантировать мои органы людям. При нарушении дыхания прошу отключить
меня от аппарата искусственной вентиляции легких через 48 часов – потому что
через этот промежуток времени начинаются необратимые процессы в головном мозге
человека. Наконец, посмертно завещаю свое тело для лабораторных опытов. Или
соответственно не завещаю... И хоть в юном возрасте все эти вопросы видятся
как далекое и малосбыточное будущее, все-таки это лучше, чем потом, если эта
ситуация все-таки случилась, перекладывать ответственность на родственников
или врачей. Пусть решает сам человек!
– А, предположим, если кто-то, прочитав материал, захочет оставить это заявление
сейчас?
– Ему достаточно оформить это распоряжение у любого нотариуса и положить в шкатулочку
среди важных бумаг... И ничего в этом ужасного нет. Я знаю некоторых преподавателей
нашего медицинского университета, которые завещали свои органы студентам для
лабораторных опытов.
– Кстати об опытах. В прошлом году по СМИ прошла информация, что в одной
из клиник Волгограда детям вводили в качестве вакцины прививку, которая даже
не была зарегистрирована в России...
– Вообще любые биомедицинские исследования должны проводиться лишь с согласия
пациента, которого врач на каждом этапе должен информировать о ходе этих исследований,
результатах и последствиях. В том случае детей присылали «по звонку», дескать,
Марья Петровна, ты мне пришлешь пять детей на прививочку? А ты, Валентина Семеновна,
парочку? Родителям тоже толком ничего не объяснили. Но ведь прежде чем проводить
биомедицинские исследования на людях, тем более детях, западная фармацевтическая
фирма, которая очень-очень дорожит своей репутацией, а значит, принимает все
мыслимые и немыслимые меры безопасности, присылает подробнейшую методичку с
требованиями по здоровью. И тогда требовались не просто дети, а здоровые дети.
Если они родились с асфиксией или судорогами, то они ни при каких обстоятельствах
не могут быть добровольцами, на которых будут проводиться такие исследования.
Помню, специалисты этого центра оправдывались тогда: «У нас в принципе нет сейчас
здоровых детей!». Позвольте, есть! И дети, и взрослые. И ничего плохого по большому
счету в этих исследованиях нет, но с одним лишь условием: должны быть выполнены
все требования до последней точки. И во главу угла должны быть поставлены порядочность
и добросовестность. В противном случае это несет вред. Кстати, на Западе, наверное,
не осталось сейчас ни одного человека, который хоть однажды не участвовал бы
в биохимических исследованиях. И если у человека вдруг обнаруживались какие-то
проблемы по здоровью в ходе этих исследований, то его «сопровождали», если надо,
то всю жизнь...
– На ваш взгляд, как одного из ведущих специалистов по биоэтике в России,
какая проблема сейчас стоит в нашей стране наиболее остро?
– Медикализация общества, основой которого является наша неистребимая любовь
к самолечению. Каждый день я слышу рекламу о чудодейственном средстве «Черника-Форте»,
вижу пенсионеров, которые выделяют средства из своей скудной пенсии, чтобы только
купить этот препарат. Но он даже лекарством не является! Это биологически активная
добавка. Можно с таким же успехом есть чернику (вон она продается в свежемороженом
виде в любом магазине) и верить в то, что она помогает! Но как мне защитить
пенсионеров от них самих? И вообще наших людей от этой любви к самолечению?!
– Я слышала, что на Западе о проблеме повсеместной медикализации заговорили
в связи с применением риталина...
– Начнем с того: что такое риталин? Это одна из модификаций кокаина. Слабенькая-слабенькая.
Но кокаина. Проблема начиналась вполне обыденно: некоторые родители, видя гиперактивность
своих детей, пугались: почему мы – сдержанные, а наш сын такой «заводной»? И
тащили его к врачам. А тут как раз был изобретен риталин, который давал потрясающие
результаты: ребенок становился спокойным и послушным. Но в период полового созревания
выяснилось: мальчики, которым в детстве давали риталин, впоследствии не могли
зачинать детей. Естественно, что после этого использование риталина запретили,
а его давали чуть ли не в детских садах! Благоразумно решили, что это лекарство,
давать которое надо в определенных случаях и в строго дозированных количествах.
Лишь 7% гиперактивных детей нуждается в медикаментозном лечении, а в остальных
случаях вполне достаточно педагогических мер. Другое дело, что мало кто хочет
тратить свою энергию на эти самые меры. И в этом наша проблема: сглотнул таблеточку,
не важно какую, и вроде никаких проблем. А когда проявляются «плоды» этого самолечения,
бежим к врачам: «Ой, что это со мной? Это вы запустили болезнь! Это вы плохо
меня лечили!». Позвольте, дорогой, но все надо делать вовремя и по инструкции,
а не от случая к случаю.
– И уже надо защищать врачей?
– Безусловно! Биоэтика отстаивает права не только пациентов, но и врачей. Ведь
врач чуть ли не ежедневно решает биоэтические проблемы. Например, приходит на
прием к гинекологу женщина, которая не может иметь детей. Из-за этого разваливается
семья. А врач понимает, что ей поможет лишь средство за $ 2000 за капсулу, а
их надо на курс лечения минимум семь. Но есть менее дорогие и менее эффективные
аналоги... Скажите, что он должен делать? Говорить ей про дорогой препарат,
но если женщина не найдет денег на его приобретение – она будет винить себя
в развале семьи! Лечить дешевыми аналогами, но будет ли эффект? А если она вдруг
узнает про дорогой препарат, то может потом и возмутиться: «Почему вы не предоставили
мне свободу выбора? Не ваше дело, где я найду деньги!». И получается, в большинстве
случаев виноватым, увы, окажется врач, который просто руководствовался собственными
этическими нормами... Поэтому девиз «Не навреди!» применим не только к деятельности
врача, но и к жизни любого нормального человека, пациента. Увы, врач слишком
часто оказывается крайним...
Где качать права пациенту?
Практически при каждом крупном лечебном учреждении существуют этические
комитеты, куда входят не только врачи, но, например, журналисты: при больнице
№15 (бывшая медсанчасть завода «Каустик»), при ГКСМБ («комплекс»), при Волгоградской
областной стоматологической поликлинике. А права пациентов и врачей защищает
Лига защиты прав пациентов и врачей в Москве.
Что касается Волгограда, то у нас можно обращаться в Региональный независимый
этический комитет. Связаться с его специалистами можно по телефону: 38-53-49
(площадь Павших Борцов, 1) или по электронному адресу: sergeeva_nadya@list.ru.
Наталья ПОЛЯКОВА
Опубликовано: 2008-06-04
|
