Сильнее обид, недоразумений и расстояний Сначала меня поразило имя – А-МО-ГА. Почему-то на «ощупь» оно напомнило мне неспешно перекатывающийся и дробящийся на крошечные капли ртутный шарик, а на цвет виделось алым. Уже много позже я узнала, что имя моей новой знакомой переводится как «божественный успех». Облик тоже удивлял и покорял – точеная фигурка, большие карие глаза, черные мелкие кудряшки и шоколадная кожа. Такая неординарная внешность явно предполагала и экзотическую судьбу... Мы – я, Амога, ее брат Даниэль, что младше сестры на четыре года, и фотограф Валерий Евенков – сидим в ее безмятежной комнате, наполненной светом, ароматом травяного чая, клубничного пирога, благовоний, спокойной музыкой, комнатными цветами и рисунками. – Наш папа Феликс Муньос-Баньос – кубинец, преподаватель математики, принимал участие в проекте ЮНЕСКО для подготовки аспирантов из африканских стран, а сейчас работает в Аргентине. С мамой они познакомились в Москве, когда оба были студентами педагогического института им. Ленина. Он – математического факультета, мама – исторического. Последний раз «вживую» мы виделись с отцом лет двадцать назад, когда вместе с мамой приезжали на остров Свободы, – начала рассказ Амога. – На Кубе я и брат были всего однажды. Тогда мне было семь-восемь лет, а Даньке – года три-четыре. О своей, как ни говори, второй родине у ребят осталось множество очень ярких и разноплановых впечатлений. Например, Амога, которая пошла в первый класс именно в Гаване, до сих пор помнит свое детское удивление вот по какому поводу: кубинские дети писали в школьных тетрадках карандашами, а детям советских специалистов в посольской школе разрешали писать шариковыми ручками. – Я была очень сердита на такую «несправедливость жизни», – смеется Амога, – потому что ошибку, написанную карандашом, стереть легко, а вот ручкой – пойди попробуй! Зато это «горе» с лихвой компенсировалось следующей радостью: летние каникулы на Кубе начинались на месяц раньше. Считалось, что в тамошнюю сорокаградусную майскую жару учиться уже невозможно, поэтому школьники занимались до 30 апреля. И при этом чуть ли не каждый каникулярный день пропадали на раскаленном пляже... – На пляже меня сильно укусила медуза, а специальной мази ни у нас, ни в ближайшей аптеке не было, – поддерживает ностальжи-разговор Даниэль. – Пока нашли, мне пришлось очень несладко. Треугольный шрам потом держался лет десять, не меньше... Еще запомнились огромные волны – ими славится Карибский бассейн. Бывало такое, что придешь на пляж, жаришься, жаришься, а в воду тебя так и не пустят – огромные волны, страшно... – А во что играли кубинские дети? – спрашиваю я. – Да почти в то же, что и у нас: в резиночки, классики, казаки-разбойники, – вспоминает Амога. – Была и специфическая игра – джаки. Что-то типа наших «камушков». Еще, если у нас по вечерам и по выходным пацаны и мужчины могут гонять в футбол, то на Кубе также азартно – в бейсбол. Не больше, чем очкарикам По словам моих новых знакомых, в 80-х годах советские специалисты были в большой чести, поэтому их детей никто сильно не дразнил. – Нам досталось не больше, чем рыжим, конопатым, очкарикам, полненьким, – говорит Амога. – Хотя наше положение можно было смело охарактеризовать как чужие среди своих и свои среди чужих. Потому что для кубинцев мы были слишком «светлыми», а для наших – слишком «темнокожими». – А сейчас доходит до смешного, – подхватывает Даниэль. – Кто-нибудь из наших соседей по дому ругается на приехавших и поселившихся неподалеку армян, таджиков, узбеков, дескать, понаехали тут всякие и права качают, а потом смущенно оборачивается в мою сторону и извиняется: «Нет-нет, это я не про тебя! Ты – наш, русский, вырос с нами...» Но они абсолютно правы – в паспорте у меня написано «русский». Да и ощущаю я себя именно таковым... Даже если бы кто-нибудь из «блюстителей расы» и пристал ко мне в темном переулке – издалека-то я очень на негра похож – то моя национальность выяснилась бы через две минуты разговора. Говорю-то я без акцента, да и постоять за себя могу... Даниэль занимается спортом – бегом на длинные дистанции. Сначала легкой атлетикой увлеклась мама Светлана Васильевна. Стала выводить на стадион и детей. Даниэлю на тот момент было лет 12, а Амоге исполнилось 16. – Ой, в первые месяцы эти пять кругов я с таким трудом и неохотой пробегал! – делится Даниэль. – А потом втянулся и даже понравилось! Но самое главное, что спорт дал мне не только физические силы, но и моральные – уверенность в себе. А до этого я был маленьким и худеньким... – Ребята, внимание, провокационный вопрос: в детстве или более старшими чувствовали ли вы «дискриминацию» со стороны близких взрослых? Ведь ни для кого не секрет, что на женщин, решившихся выйти замуж за темнокожего мужчину, в Советском Союзе смотрели косо. Равно как и на их детей... Несмотря на то, что между нашими социалистическими государствами вроде бы царила «freundschaft»... – Естественно, родственники ни с той, ни с другой стороны не были в восторге от решения наших родителей пожениться и родить детей, – говорит Амога. – Слышала, что моей маме в столичном роддоме даже предлагали оставить меня – чтобы никто в нее потом пальцем не тыкал, дескать, родила от чернокожего. Еще, как рассказывала мама, шоком для нашей кубинской бабушки было то, что я родилась, как и большинство русских детей, без кудряшек, лысая. А для русской – что я начала лепетать на испанском. Ой, меня переучивали всем миром, всей деревней! Переучили на совесть – теперь по-испански я ничего не помню. – Но, думаю, что терпимостью по отношению к нам и своим психологическим комфортом мы все-таки обязаны маме, – подумав, сказал Даниэль. – Это ее заслуга: она сумела организовать наше пространство так, что мы выросли уверенными в себе, в своей внешности, в своих талантах... Неповторимые штрихи мира Если честно, то разговора с психологом Светланой Васильевной я внутренне опасалась. На первый взгляд было в ее облике что-то от строгой учительницы. Но выдавали глаза – добрые, лучистые, солнечные. Еще «помогла» ее комната – там царил некоторый творческий беспорядок, что создавали всевозможные пастельные мелки, краски, рисунки и наброски, которые попадались то тут, то там. Было ощущение, что я попала в обитель студентки художественно-графического факультета... – Проблемы с необычной внешностью моих детей, конечно же, были, – чуть заметно улыбаясь, говорит Светлана. – С дочкой мы это «прошли» еще в советском детском саду. Я говорила ей: да, ты не совсем похожа на своих сверстников, но у тебя очень красивые выразительные глаза, хорошая фигура, волосы. Ты можешь лучше других бегать, декламировать, танцевать. Так давай развивать твои способности, и недоброжелатели замолчат сами собой. А еще если ты будешь доброй и отзывчивой, то у тебя и множество друзей появится! – А с сыном? – С сыновьями всегда сложнее: и дразнят мальчишки обиднее, и реагирует мужской пол на это сильнее. А тут еще и воспитание «женское» – мама да сестра. Естественно, до поры до времени он был мягким. Помог «исправиться» спорт. Даниэль стал отстаивать себя, свое мнение в старших классах, когда всерьез занялся легкой атлетикой. – Ваши родители были сильно недовольны... м-м-м... внешностью внуков? – Мою маму мой выбор спутника жизни поверг в шоковое состояние. Это я сейчас понимаю, какая психологическая перестройка должна была произойти внутри нее, чтобы она восприняла мой шаг нормально. А тогда... Словом, я стала ограничивать контакты со всех сторон, чтобы возможный негатив проникал в нашу маленькую семью как можно меньше. Кстати, а вот моя бабушка в силу, наверное, большого житейского опыта и жизненной мудрости восприняла ситуацию нормально. Я чувствовала от нее внутреннюю поддержку... – Вы хотели бы «переписать» свою жизнь заново? – Раньше, если честно, хотела, а сейчас – нет. Мой брак с Феликсом продлился в общей сложности совсем недолго – что-то около шести лет. Когда я вместе с детьми уезжала с Кубы, то думала, что рву отношения навсегда. Да, муж будет перезваниваться-переписываться с детьми, но не со мной. А потом во время одного его телефонного разговора с Россией поняла, что между нами есть что-то внутреннее, глубинное, что объединяет больше, чем сумели разобщить все ссоры и недоразумения... Еще каждый из нас получил бесценный опыт, в котором нуждался, школу, судьбу, которая «выплавляет» из нас настоящих людей. Нет, теперь я не хочу «переписывать» свою жизнь заново... – Светлана, какой совет вы бы дали всем непохожим людям, всем «белым воронам»? – Ценить, любить то, что делает тебя непохожим на других, потому что таким образом ты являешься штрихом, который создает неповторимую картину мира. И искать то, что объединяет тебя с родом человеческим, потому что каждый человек – это повторение великого в малом, общего в частном. И все-таки, все-таки встречают по одежке (внешности), а провожают по уму (талантам, достижениям). Собственно, об этом я всегда и говорила своим непохожим детям... – Вы хотели бы встретиться сейчас со своим мужем? – Да. Потому что, кроме того, что у нас есть общие дети, которые взрослеют и у которых появляются проблемы, что надо решать обоим родителям, есть все-таки какая-то внутренняя общность, которая притягивает, объединяет. На нее не действует ни время, ни расстояние, ни обиды, ни разный цвет кожи... Наталья Полякова Опубликовано: 2007-01-18

Имя или ник: Email: Комментарий: